Высшее образование: Перезагрузка

Укрупнить и сократить

Сейчас в России без малого тыся­ча вузов, если учитывать филиа­лы — почти полторы тысячи. Ка­залось бы, это здорово: чем выше конкуренция, тем лучше для абитуриентов. Но законы рынка в сфере образования нуждаются в корректировке. Совершенно очевидно, что далеко не все су­ществующие вузы обеспечивают должное качество образования. Решить проблему Министерст­во образования и науки России решило в том числе за счет сокращения количества игроков на рынке образования. Сомни­тельные учебные заведения про­сто не проходят лицензирование и или аккредитацию. Закрывают­ся филиалы и негосударственные учебные заведения, зачастую не имеющие ни материально- технической базы, ни собствен­ного профессорско-преподава­тельского состава. Более того, Министерство ежегодно состав­ляет списки неэффективных вузов, куда попадают не только заштатные региональные ин­ституты, но и такие заведения с именем, как МАРХИ или РГГУ и РГТЭУ. Что с ними делать? Ведь у них есть и хорошие преподава­тели, и помещения, и неплохие студенты?! Ответ напрашива­ется сам собой: либо просто сменить руководство вуза, либо присоединить небольшой и/или неэффективный вуз к сильному, доказавшему свою жизнеспо­собность. И этот, второй, вектор усилий Министерства особенно интересен.

Первая волна слияний при­вела к появлению федераль­ных университетов. Первый из них — Сибирский — появился в Красноярске в 2006 году. Они появились в каждом федераль­ном округе, включая Крым, и теперь их десять: в Красноярске, Екатеринбурге, Казани, Влади­востоке, Якутске, Ростове-на- Дону, Ставрополе, Архангельске, Калининграде и Симферополе. Причем эти вузы получили серь­езное финансирование на 5 лет, чтобы слияние привело не толь­ко к внешним (структурным) изменениям, но и к внутренним. У федеральных университетов появилась возможность и обо­рудование закупить, и улучшить научно-педагогический состав, а главное — разрабатывать собственные образовательные программы. Это особенно важно, ведь сложилась ситуация, когда все вузы «обучали по стандарту», хотя стандарт — это минималь­ный набор знаний и компетенций. И новые вузы получили возмож­ность (= обязанность) создавать и использовать образовательные программы иного уровня.

В результате в каждом фе­деральном округе появились вузы, которые смогли соста­вить конкуренцию столичным университетам.

Наука или образование?

Итак, десять лет назад начался процесс укрупнения вузов. Но только ли размер является залогом эффек­тивности и жизнеспособности вуза? Стало очевидно, что нужно переосмыслить само понятие «универси­тет»: каким он должен быть? какие функции выпол­нять? каким образом финансироваться? и т. д.

В 1930-х гг в СССР было принято решение о рефор­мировании высших учебных заведений по отра­слевому признаку. Чтобы быстро решить кадровый вопрос и обеспечить задачи индустриализации, многие факультеты университетов превратились в автономные вузы: медицинские, сельскохозяйст­венные, педагогические, инженерные и т. д. Эконо­мика строилась по отраслевому принципу, так же развивалось и образование. Возможно, на тот момент это было правильное решение, но спустя 80 лет стало очевидно: вузы развиваются нерав­номерно, ведомственная принадлежность стала препятствием для инноваций, не говоря уже о том, что менеджмент в образовании стал куда сложнее.

Кроме того, из вузов исчезла наука: «поставщи­ком» открытий были научно-исследовательские институты (НИИ) Академии наук. А университеты и институты стали заниматься лишь образовани­ем, при этом разрыв между наукой, образованием и реальностью (потребностями работодателей) постепенно увеличивался.

В результате Минобрнауки приняло идеологиче­ское решение: современный университет должен сам проводить научные исследования и активно сотрудничать с бизнесом, чтобы научные открытия могли применяться на практике, т. е. становились инновациями. Так появилась еще одна категория вузов — национальные исследовательские универ­ситеты. Первые из них — МИФИ и МИСиС — полу­чили этот статус в 2008 году. Через год по итогам конкурса из 110 претендентов были отобраны 12 вузов. А в 2010 году — еще 15. Вместе с новым ста­тусом вузы получили серьезное финансирование и обязательства (количество статей и патентов, привлечение внебюджетного финансирования, кооперация с бизнесом, а главное — интеграция образовательного процесса и научных исследо­ваний). При этом в конкурсе принимали участие не только региональные вузы, но и учебные заве­дения Москвы и Санкт-Петербурга. Статус дается на десять лет, после чего вузу придется снова участвовать в конкурсе.

Нужно отметить, что ставка на науку внутри уни­верситетов оправдалась: в 2015 году по количеству публикаций и патентов университеты опередили НИИ. Академия наук и ее структурные подразделе­ния потеряли монополию на науку.

Глобальный рынок

974 тысячи человек. Столько иностранных студентов в 2015 году учились в США (по данным Института международного образования). Всего же в мире более пяти с половиной миллионов студентов учатся за пределами своей родины. И это не только много­миллиардный рынок, но и способ привлечь в страну лучших молодых специалистов со всего мира.

Понятно, что конкуренция на этом рынке чрезвы­чайно велика. Свое образование успешно продают не только США, но и Великобритания, Франция, Германия, Канада и Австралия. За последние 10 лет в схватку за абитуриентов вступили Новая Зелан­дия, Южная Корея, Япония, Китай и даже Турция (так, например, в глобальном рейтинге World University Rankings 2014/2015 в ТОП‑200 лучших вузов мира вошли сразу четыре турецких универ­ситета, а Россия представлена одним вузом — МГУ им.М.В.Ломоносова (108-е место).

Таким образом, встал вопрос обеспечения кон­курентоспособности российских вузов на гло­бальном образовательном рынке. И это вопрос не только экономический, но и геополитиче­ский: образование — это важнейший инструмент «мягкой силы» («мягкая сила» — это «способность государств привлекать других на свою сторону, добиваясь поддержки собственной повестки дня в международных отношениях путем демонстра­ции своих культурно-нравственных ценностей, привлекательности политического курса и эффек­тивности политических институтов»). В результа­те вышел Указ N⁰ 599 Президента России «О мерах по реализации государственной политики в обла­сти образования и науки». Минобрнауки не стало изобретать велосипед и пошел по пути Китая, Германии, Франции и других стран — «инициативы превосходства» (Excellence Initiative). Идея проста: государство отбирает определенное количество вузов, создает условия для привлечения в них ученых и преподавателей мирового класса, вы­деляет финансирование на прорывные научные исследования, стимулирует кооперацию вузов и бизнеса, обязывает вузы создавать актуальные образовательные программы и т. д. В результате эти вузы становятся привлекательными для аби­туриентов, в том числе иностранных.

В России «инициатива превосходства» получила название «Программа 5–100». В 2013 году по ито­гам конкурса участниками проекта стали 15 веду­щих вузов, в 2015 году — еще шесть университетов (причем подавляющее большинство победителей конкурса оказались либо национальными иссле­довательскими, либо федеральными универси­тетами, что отчасти свидетельствует о том, что они модернизируются). Отбором вузов занимался международный совет, он же принимает решение о дополнительном финансировании. Таким обра­зом, программа строится на конкуренции между лучшими вузами России и одновременно погружает их в глобальный контекст.

Вторая волна слияний

Итак, за последние десять лет из тысячи российских вузов были выделены десять федеральных и 29 национальных исследовательских университетов. Это стало юридической и финансовой основой для формирования пула лучших вузов страны (к ним примыкают МГУ им.М.В.Ломоносова и СПбГУ, которые не участвуют ни в одном из проектов, их функционирование определяется специальными законодательными актами и отдельной строкой в бюджете России). Но этого явно недостаточно для нашей огромной страны. И год назад Минобрнауки выступило с идеей создания так называемых опор­ных вузов. По задумке они появятся путем слияния небольших и неэффективных государственных вузов (в том числе отраслевых) с более сильными.

Чем руководствуется Минобрнауки? В программ­ной статье, вышедшей в газете «Ведомости» в марте 2015 года, министр Дмитрий Ливанов и профессор бизнес-школы «Сколково» Андрей Волков приводят следующие аргументы: «Современный фронтир исследований и разработок, как правило, междис­циплинарен, что требует глубокой специализации исследовательского труда и одновременно тесной кооперации различных областей знаний. Образо­вание сегодня не просто институт обслуживания индустрий в форме подготовки специалистов, оно само принимает участие в мегапроектах науки и технологий. Крупные установки, большие лабора­торные комплексы, медицинские клиники становят­ся неотъемлемой частью инфраструктуры ведущих современных университетов. Для сомасштабности современным программам НИР необходим такой размер капвложений и концентрации высококласс­ных специалистов, который может позволить себе только крупный университет. Такие вузы склады­ваются за период 50–100 лет или создаются путе путем объединения ряда образовательных и научных

В январе 2016 года появился список первых 11 опорных университетов. Всего же должно появить­ся 80–100 опорных вузов. Ожидается, что когда процесс завершится, количество высших учебных заведений в России сократится на 20–25%. Важ­но отметить: решение о слиянии принимают сами вузы, это добровольный процесс, поэтому и нет точных цифр, лишь прогноз.

Игра стоит свеч?

Конечно, любая реформа проходит болезненно: действия Минобрнауки многие критикуют и на фе­деральном, и на региональном уровнях. Оппоненты опасаются, что слияние приведет только к смене вывесок и не затронет ни качества подготовки студентов, ни научных достижений. Кроме того, крупными вузами труднее управлять, да и без ра­боты останется некоторая часть административных и педагогических кадров.

Однако в ведомстве уверены: времени и средств на поиск особого пути нет. Нужно включаться в глобальную образовательную конкуренцию на основе симбиоза образования, науки и тесного взаимодействия с бизнесом. А если заглядывать в отдаленное будущее, то сейчас закладывается основа для настоящей образовательной револю­ции: в конечном итоге не государство, а сами вузы будут определять траекторию своего развития; об­разование станет более динамичным, отвечающим реальным запросам работодателей и абитуриен­тов; и, может быть, исчезнет краеугольное сегодня понятие «диплом государственного образца» — бу­дут дипломы конкретного вуза. Ждать осталось недолго: идеологи реформы ожидают этих резуль­татов через 35–40 лет.